Любим книги!

О литературном предпочтении читателя и влияние оного на качествоего его эмоций.

Когда я был глупым и несмышленым - пил, курил, о учебе никогда и не задумывался, то даже тогда мне порою удавалось прочитать какую-нибудь, случайно попавшуюся под руку, книженцию.
Помню, читал Кинга, Головочева, такие романы как «Французские каникулы», «Рембо», какие-то детективы, авторов которых уже и не упомню: все вот это, из моего скудного ассортимента, мне нравилось; что-то больше, что-то меньше, но были и такие книги, которые вызывали у меня шквал эмоций... например - серия «Вор в Законе» Сухова, но самое великое, что я тогда прочитал это было «Брат, стреляет первым» Колычева. До сих пор помню свои впечатления… ничто и никогда, в ту пору, меня так не захватывало.
Чем гениальней книга, тем спектр вызываемых от ее прочтения позитивных эмоций читателем шире и выше. Если для одного нет ничего прекрасней Набокова, а для другого Достоевского, то следуя моему заключению, читатель, прочитавший любимого Достоевского, получит удовольствия порядком выше, чем тот же читатель, прочитавший любимого Набокова, в связи с тем, что Достоевский гениальнее Набокова.
Мои былые эмоции от прочтения «Брата», которые в то время меня переполняли, просто скудны по сравнению с тем наслаждением, которое я получаю сегодня, читая «Отверженных». Несомненно, что «Отверженные» Гюго объективно более гениальны, чем «Брат» Колычева; несомненно также и то, что для полного восприятия «Отверженных» ума потребуется куда больше, чем для осмысления «Брата».
Итак: Чем более гениален автор, тем более ума потребуется для освоения его романов. Чем больше ума требуется для прочтения книги, тем более это книга вызовет эмоций (удовольствия).
Гениальность книги прямопропорциональна вызываемому от ее прочтения меры удовольствия, не зависимо от того, для кого какая книга субъективно является гениальной, то есть - если для одного Донцова будет гениальна, а для другого Толстой, то гениальность Толстого вызовет у его почитателя более бурные эмоции, чем у любителя - талант Донцовой, так как объективно Толстой более гениален, чем Донцова.
Чтобы понять, что это на самом деле так, то для этого нужно пояснить такую простую вещь, а именно: чем более у человека развиты мыслительные способности, тем более он способен получать удовольствия, как впрочем и вообще различные эмоции. Разве не очевидно то, что животные более эмоциональны, чем рыбы, а человек больше животного?! Чем более глуп человек, тем менее он подвержен переживаниям, но у человека широкого спектра ума каждая мелочь в повседневной жизни резонирует в такт его настроению. Именно разум познает удовольствия (как и страдания) и поэтому, чем он сильнее, тем больше он способен их перенести.
И вот становится более понятным то, что книга, написанная более умным писателем непременно должна вызывать большее наслаждение у читателя, чем книга писателя не столь умного как первый. Именно ум вкушает пищу с прочтением книги, благодаря ему мы получаем удовольствия. Ум восхищает тот же ум, а не глупость, и поэтому для нас, чем более что-либо умно, тем более это и вызывает в нас восхищение, тогда как глупость только раздражает.
Итак, теперь для нас очевидно, что чем более умна книга, тем большее она вызывает удовольствие. И если человек своим умом способен понять самое большее Стивена Кинга - человека ума невысокого, то несомненно, что все его эмоции, вызываемые по прочтению книг самого любимого своего автора, объективно просто жалки по сравнению с эмоциями, к примеру, любителей Бальзака - человека просто титанического ума.
Стоит отметить, что такие жанры, как фантастика, ужасы, триллеры, боевики, созданы как раз таки вследствие неполноценности ума писателей. Эти жанры, где в основном на заднем плане умственные способности автора, а вместе с ним и его персонажей. Прочитав «Чужак в чужой стране», я был весьма удручен вялым мышлением Хайнлайна. Я прибывал в раздражении… «Как!? И такое у нас считается культовым романом?!Не может быть!В этом должно же быть хоть что-то?». Я прочитал Желязны, - ну да, мышление Хайнлайна выше; прочитал Гаррисона, - о боже, люди, это уже и не литература вовсе, это какие -то мультики! И вот я стал убеждаться, что интеллект Хайнлайна сильнее последних. Действительно, значит, он по праву должен считаться лучшим хотя бы из выше перечисленных фантастов. Бредбери, чьи произведения по содержанию куда скуднее на размышления «Чужака», но дело в том, что в последнем я нашел громаду размышлений - убогими по интеллекту, тогда как Бредбери своими редкими философскими мыслями все же заставил меня признать некую мудрость его редких сентенций. Бредбери я считаю более умным, а вследствие этого и более лучшим писателем, чем Хайнлайн. А Лемм? О, он куда более умнее и Хайнлайна, и Бредбер и, поэтому его литература куда выше. Хотя Лемм более философ, чем художник, не случайно он забросил художественную литературу и обратился к чистой философии. В связи с этим, в мою теорию о взаимосвязи гениальности произведения с мерой удовольствия получаемого от его прочтения, я вношу поправку - именно художественного произведения. Не будем сравнивать, какое произведение более хорошо и умно: «Критика чистого разума» или «Дон Кихот» - все, о чем мы говорим, касается художественной литературы. Оруэлл – чисто художественная философия. Оруэлл мне представляется самым умным из всех немногих писателей фантастов, которых я прочитал, поэтому я считаю что его «1984» самое лучшее фантастическое произведение из прочитанных мною.

Прошли года, с тех пор как я первый раз получил удовольствие от книги Владимира Колычева, и вот я решил на днях пройтись по своим воспоминаниям. И что? я даже не дочитал то, что когда то меня так будоражило: вопрос «почему?» Ответ прост - я поумнел. Пойдя служить в армию, моя жизнь резко переменилась: меня вырвали из притонов, в которых я прибывал в состоянии помраченности ума, и насильно всунули в среду, где постоянно нужно было, как говорится, быть «начеку». Но мой ум, усыпленный небывалым количеством спиртного и наркотиков, просто не мог внезапно мобилизоваться, поэтому в армии я, без преувеличения будет сказано, подвергался более остальных насмешкам и издевательствам со стороны старослужащих: я был попросту «тормозом». К чему я? Так вот, в этот период своего умственного недомогания один сослуживец посоветовал мне прочитать «Красное и черное» Стендаля. И вот я принялся за чтение: « О, боже, что это за галиматья! – откинул я с негодованием это убогое чтиво, и взялся за более стоящую литературу – «Рембо». « Вот это я понимаю книга! – уже по прочтению несколько десятков страниц заявил я сам себе – не то, что это - малохольный подросток, да и еще какие то бабы, как такое вообще можно читать?!».
На данный момент, когда все, что одурманивало мое сознание ушло в прошлое, теперь когда «Красное и черное» является одной из моих любимых книг, я с уверенностью могу сделать заключение: сегодня гениальное « Красное и черное» у меня вызывает куда более сильный эмоциональный эффект, чем вчера пустое «Рембо». Сегодня я на порядок более умен, чем в свои армейские годы. Чем гениальнее книга, тем больше она вызывает позитивных эмоций. Уверен, что я больше получаю наслаждение от «Красного и черного», чем тот, кто с удовольствием читает «Рембо». Если для кого-то все его литературное пристрастие ограничивается легкими сантиментальными современными романами, то следуя моей теории, его наслаждения будут просто скудны по сравнению с читателем, впитывающим в себя, признанную человечеством, классику литературы. Собака, танцующая в свое удовольствие на задних лапах собачий вальс просто безэмоциональная каменная скульптура в сравнении с хиппи, прыгающим с пеной у рта под звук гитар рок группы. Собаке в силу своей неразумности не дано понять искусство музыки. Она ущербна в разуме - она ущербна в наслаждении. Невозможно, чтобы примитивная мелодия «собачий вальс» вызывала сильнее эмоции, чем более сложная рок музыка. Невозможно, чтобы сегодняшняя, по большей части, примитивная литература вызывала более удовольствий, чем та же литература «золотого периода». Если вы восторгаетесь Гамсуном больше, чем Достоевским, то значит, ваш ум возбуждает более «глупая» литература, что в свою очередь будет означать, что объективно, она вам дает меньшее наслаждение, чем в том случае, если бы ваш ум был способен более воспринимать Достоевского.

Было бы несправедливо, если бы какой - нибудь графоман своим пустым романом вызывал у глупца по силе те же эмоции, какие при чтении вызывает Великий писатель у гурмана литературы. В чем бы тогда было преимущество таланта гения от способностей графомана, если бы влияние их работ на качество эмоций зависело бы полностью от вкусовых качеств читателя? В этом случае нет отличия гения от графомана: все дело во вкусе: гений ты или графоман, решает только вкус читателя, но не его ум и не ум писателя. Разве этого заслуживает Гений?! Гений на то гений, тем, что отличается от графомана, способностью своим творчеством вызывать более качественные эмоции, более сильное удовольствие в отличие от скудоумного писателя. И если вдруг случится так, что графоманы будут в почете больше, чем классические писатели, то это будет только означать, что читатели стали более глупы, и как итог - станут получать меньшее удовольствие в отличие от тех же любителей классики. Чтобы не случилось, как бы ни перевернулись литературные пристрастия нынешнего и будущих поколений, неизменным пребудет лишь одно: творчество гениального писателя всегда будет будоражить ум сильнее, чем произведения авторов менее умственно развитых. Если все будут получать удовольствия от вялотекущих пьес Чехова, и при этом плевать на возвышенные трагедии Шекспира, то и в этом случае, при наличии хотя бы одного читателя, вышедшего из рядов почитателей Чехова, гениальность Шекспира будет проявлять себя в том, что ее единственный поклонник будет получать удовольствий, объективно, на порядок больше, чем все любители Чехова, писателя несравненно менее одаренного в сравнении с великим Драматургом.
Гений писателя неумолим, и если все вдруг неожиданно на него плюнут, то это будет значить не то, что Гений себя исчерпал (Гений величина объективная), это будет свидетельствовать о падении интеллекта человечества. День, в который мы забросим все нынешнею классику и обратимся к такой шелухе как ироничные детективы, вампирские саги и прочей лабуде, будет свидетельствовать о падении интеллекта человека; в этот день наши эмоции, получаемые от прочтения подобной литературы, уподобятся настроению Жучки, танцующий под аккомпанемент собачьего вальса.